«НЕ МОЖЕТ СЕРДЦЕ ЖИТЬ ПОКОЕМ...» ПОЭЗИЯ АЛЕКСАНДРА БЛОКА
<...> Свое творчество А. А. Блок осмыслял в его единстве, называя все написанное романом в стихах, а трехтомник, в который объединил все: лирику, драмы, поэмы, — «Трилогией вочеловеченья». Поэтому каждое отдельно взятое стихотворение поэта нужно рассматривать в контексте цикла, к которому оно относится, а цикл в единстве с его общей творческой эволюцией. А. Блок наиболее ярко из поэтов-современников воплотил тенденцию поэзии начала века к укрупнению формы: соединение отдельных лирических стихотворений в циклы, появление нового жанра — лирической поэмы (или «поэмки», по В. Брюсову). Главная тема «Трилогии» Блока — путь лирического героя к «вочеловеченью», то есть отстраненного от жизненных реалий мистического мировосприятия к стремлению понять и разделить чаяния народа, от любви, преклонения перед Вечной Женственностью, Прекрасной Дамой к реальной, действенной любви к Родине, России. Этот путь был необычайно труден, полон противоречий. Но всегда в творчестве, как и в жизни, Блок честен и мужествен. И каждое его стихотворение — это страница большой книги, тема которой — жизнь. <...>
Ранний период творчества поэта прошел под знаком мистически окрашенных мечтаний. В то время А. Блок, как и А. Белый, С. Соловьев, находился под влиянием идеалистической философии Владимира Соловьева, уводившей от реальности в «миры иные». Кроме того, поэтом овладевают модные среди символистов идеи близкого конца света. Об этом писали Ф. Сологуб, Д. Мережковский и др.
В 1898-1904 годах Александр Блок создает первый цикл — «Стихи о Прекрасной Даме». Позднее эти стихи составят первую книгу поэта. Прекрасная Дама — воплощение вечной женственности, вечный идеал красоты. Лирический герой — служитель Прекрасной Дамы, ожидающий грядущего преображения жизни. Надежды на пришествие «вечной женственности» свидетельствуют о неудовлетворенности Блока действительностью. Поэт хочет замкнуться на личных переживаниях, отрешиться от всего земного:
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Все в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И молча жду, — тоскуя и любя.
Так уже в первой книге появляется мотив тревоги, ощущения близкой катастрофы, одиночества, тоски:
Все жду призыва, ищу ответа,
Но странно длится земли молчанье.
Отрешенность от реального мира в «Стихах о Прекрасной Даме» сказывается во всем строе поэтической речи Блока. Язык этих стихов соответствует фантастичности и загадочности изображаемого: кто-то, где-то, что-то, предложения неопределенно-личные: горели короткие речи, к ночи ждали странных вестей, нездешние образы; особенные эпитеты: руки незримые, сны невозможные, шаги несуществующие и т.д.
И все-таки, несмотря на отвлеченный характер главного образа цикла — Прекрасной Дамы, он возник в сознании поэта в результате влюбленности в реальную, земную девушку — Л. Д. Менделееву. В некоторых стихах этот реальный образ проступает сквозь завесу тайны:
Мы встречались с тобой на закате,
Ты веслом рассекала залив.
Я любил твое белое платье,
Утонченность мечты разлюбив.
«Стихи о Прекрасной Даме» были попыткой поэта разобраться в вопросах, которые будут волновать его на протяжении всей жизни: о назначении человека, о его пути, о достижении прекрасного. Поэтому так глубоко вглядывается он в свою душу, так напряженно ищет свою Прекрасную Даму, так трагически воспринимает малейшее изменение в отношениях с ней.
В начале 900-х годов поэт открывает для себя кричащие противоречия реальной действительности. Стихотворение «Фабрика» (1903) входит в цикл «Распутья» (1902-1904). Это второй цикл стихотворений Блока, уже само название говорит о переплавке прежних идеалов, о поиске новых путей, пока еще неизвестных. Принимает новый облик лирический герой. Он то по-прежнему рыцарь, служитель Прекрасной Дамы, то Арлекин в пестрых лоскутьях, «белый, красный», кривляющийся на распутьях, то трагически раздвоенная личность (вспомним стихотворение «Двойник»). Значительно изменяется и Прекрасная Дама — она все чаще земная девушка, а в некоторых стихотворениях подруга Арлекина — Коломбина. Самое, пожалуй, важное в «Распутьях» — метаморфоза, произошедшая с окружающим миром. Интересно, хотя и не совсем точно, сказал об этом в своей книге о Блоке К.И.Чуковский: «... Серафим из своего беспредметного мира упал прямо в петербургскую ночь. И с ним случилось чудо: он увидел людей». «Распутья», действительно, воспринимаются поэмой познания конкретной жизни. Она еще не понята, но стремление проникнуть в тайны живого мира главенствует. Нет прежней веры, но нет и новой. На смену возвышенному поклонению пришла тревога. Все непонятно и страшно. Появляются в стихах необычные фигуры: черный человек, красный карлик, бледные девушки, умирающий на цыганском возу бедняк и женщина-самоубийца. И над всем царит грозный город. «И меня поглотили дома...» К прежнему нет возврата. Не случайно заканчивается цикл смертью героини, которой прежде поклонялся Блок. Поэт пристально всматривается в новый мир и по-своему, по-блоковски рассказывает о нем.
В соседнем доме окна жолты.
По вечерам — по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.
— так начинается стихотворение «Фабрика». Слова «жолты» сразу привлекают внимание своей орфографией. А.Блок говорил, что в поэзии нет ничего случайного, ни одной запятой. Так вот: эпитет «жолтый» («о» под ударением) использует поэт для выражения чувств негативных — отвращения, осуждения (в отличие, скажем, от природной желтизны). Другой «говорящий» эпитет стихотворения — «черный». «Недвижный кто-то, черный кто-то» — воплощение страшных сил, насилия, надругательства над людьми, причем сил застывших, устойчивых. Черный, темный — всегда олицетворение сил зла, тьмы. Здесь не назван этот «кто-то»: это и фабричный гудок («Он медным голосом зовет»), и те неизвестные, которые в «жолтых окнах засмеются, что этих нищих провели». Но символика стихотворения всем понятна. Совсем не обязательно разъяснять, кто именно заставляет народ сгибать «измученные спины». Такая недоговоренность, жуткая таинственность только усиливают эмоциональное воздействие на читающих.
Всего четыре строфы в стихотворении «Фабрика», но ясно, на чьей стороне симпатии автора, кому он сочувствует, сострадает, хотя лирическому герою посвящена всего одна строчка: «Я слышу все с моей вершины». Но в том, как рассказано о судьбе рабочих фабрики, проявляется характер мыслей и чувств героя. <...>
Мотивы «Фабрики» получают свое развитие в творчестве Блока в период революционного подъема 1905 года. Место действия стихотворений — город. Каков же город Блока? Серый, туманный... У него серо-каменное тело, тусклые площади, жители — серые виденья мокрой скуки. Переулки, улицы, тротуары. Жизнь кошмарна. «Забвенье купить» могут только люди, предающиеся пьянству, разврату, или самоубийцы. За картинами блоковского города узнается город конкретный — Петербург. Наиболее ярко петербургский колорит ощущается в стихотворениях «Петр» (1904) и «Вися над городом всемирным..» (1905). С серыми красками города контрастирует красный цвет. Вначале это цвет тревоги, потом — мятежа. «Равнодушие Александра Александровича к окружающей жизни сменилось живым интересом ко всему происходящему», — пишет о днях 1905 года биограф поэта, его родная тетка М. А. Бекетова. — На одной из демонстраций
А. Блок нес впереди процессии красный флаг. Раздел его новой книги «Нечаянная радость» носит название «1905». Среди других произведений выделяются разоблачающие застойное царство «жирных» «Еще прекрасно серое небо...» (1905), «Я вам поведал неземное...» и др. Особенно ярким, исполненным ненависти к буржуазии воспринимается стихотворение «Сытые» (1905).
В нем чрезвычайно важная деталь — «свет потух». С одной стороны, это деталь реалистическая: бастуют рабочие, строятся баррикады, отключили электричество, с другой — символическая: кончилась прежняя паразитическая жизнь «сытых». С ядовитой иронией говорит Блок о своих «героях»:
Шипят пергаментные речи,
С трудом шевелятся мозги.
Так негодует все, что сыто,
Тоскует сытость важных чрев:
Ведь опрокинуто корыто,
Встревожен их прогнивший хлев!
Теперь им выпал скудный жребий:
Их дом стоит неосвещен,
И жгут им слух мольбы о хлебе,
И красный смех чужих знамен! <...>
События 1905 года оставили заметный след в творческой эволюции Александра Блока. Поэтому был сделан шаг в его движении к народу, к России, в постижении своего пути.
Первая русская революция окончательно прояснила позиции символистов. Именно в период, овеянный огненным дыханием 1905 года, активизируются интересы А.Блока и В.Брюсова к коренным проблемам современности. Это приводит талантливого поэта в русло большого искусства, к переосмыслению прежних увлечений и убеждений. <...>
Постепенно в душе Блока нарастают мучительные чувства: поиски идеала завели его в тупик, он презирает мещанство, но мучается тем, что нечего ему противопоставить. «Незнакомка», выразившая эти мысли, стала этапным стихотворением в творчестве Александра Блока. Никто из читателей не остался равнодушным к этому произведению. Но мнения разделились: были неистовые поклонники и непримиримые недоброжелатели. Некоторые друзья, ставшие на время врагами (например, А Белый), называли сборник «Нечаянная радость», в котором впервые появилось это стихотворение, — «отчаянная гадость», самого поэта — предателем. <...>
Начинается стихотворение с реалистического, хотя и яркой иронией окрашенного воспроизведения дачного петербургского пригорода, с «пылью переулочной», «скукой загородных дач»:
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки
Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
Но не только отвращение и осуждение звучат в начальных строфах «Незнакомки», в сатирической зарисовке слышится трагическая нота — «Раздается детский плач». Как в другом стихотворении — «причастный тайнам плакал ребенок...» И строки о банальной романтической луне подчеркивают трагизм жизни лирического героя в «страшном мире» буржуазного города. Образы неба, бессмысленно кривящегося диска луны придают событиям стихотворения космичность, расширяют границы происходящего.
Трагедия лирического героя в его раздвоенности, в расщеплении его сознания. Это происходит как будто по конкретной причине — под действием вина. Однако ясно: такое состояние лишь результат беспомощности, невозможности выйти из замкнутого круга бессмысленного и бесполезного существования. Иначе не было бы столько горькой издевки над «пьяным чудовищем».
Из глубины раздвоенного сознания поднимается мечта. Она «осуществляется» в лице героини — существа таинственного. Это то ли реальная женщина, то ли видение («иль это только снится мне...»). Портрет ее изображен романтически — в дымке, тумане:
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне,
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука. <...>
Ее образ одухотворен героем. Она для него символ красоты, которая спасет мир. Непохожесть героини на все окружающее, ее отчужденность («всегда без спутников, одна»), отстраненность от реальности невольно поднимают ее над пошлостью обыденного. «Глухие тайны» воображаются герою, берег другой жизни, «очарованной дали». Что это? Пьяная фантазия или «сокровище» сердца героя, способного верить в лучшее, искать его и, может, распознать в скуке и пошлости истинную красоту и правду?
В стихотворении ощущается ущербность героя. Он никак не может понять истину. А красота, идеалы оказываются созданными фантазией. Секрет этого стихотворения в недосказанности. Скептик увидит разрешение вопроса в последних строчках:
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
А мечтатель-поэт устремится к Прекрасному, будет искать веры в способность красоты переродить мир. И найдет этот мотив в «Незнакомке».
Стихотворение «О, весна без конца и без краю» (1908) в какой-то мере продолжает внутреннюю тему «Незнакомки». Это лирическое произведение раздела «Заклятие огнем и мраком» из цикла «Фаина» (1906-1908). «Фаина», как и предшествующая ей «Снежная маска», посвящается актрисе театра Комиссаржевской Н.Н.Волоховой, знакомство с которой произвело неизгладимое впечатление на А. Блока. А поэтическое чувство влюбленности явилось импульсом к новому творческому взлету, достижению новых вершин. <...>
«О, весна без конца и без краю...» не только одно из самых оптимистических стихотворений Блока. Оно — плод раздумий поэта-мудреца, прикоснувшегося к глубинам жизни, с разными состояниями, взлетами и огорчениями. Все — и трудное, и радостное — для героя сущность бытия:
Принимаю тебя, неудача,
И, удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха — позорного нет!
В этих стихах звучит буря молодых сил, нерастраченных возможностей, желание сражаться за лучшее и светлое («Никогда я не брошу щита»). И завершается стихотворение жизнеутверждающим аккордом при весьма критическом отношении к себе:
... Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель — я знаю —
Все равно — принимаю тебя.
Так постепенно в стихах Блока рождался образ иной, сильной личности. <...>
Стихотворение «О доблестях...» поражает своей гармоничностью. Это такая же жемчужина русской лирики, как «Я вас любил...» Пушкина. И все-таки нельзя сказать, что это стихотворение о любви (любви неразделенной, горькой), и только.
Это стихотворение о родине «горестной», где так живет и так страдает человек. И здесь понятие «горестной земли» приобретает характер всемирный, а трагедия героя — смысл общечеловеческий. Жизнь каждого представляет собой долгий путь, сотканный из радости и неудач, взлетов и падений. Все творчество поэта — рассказ об этом пути.
Путь «вочеловеченья» «безличного», роста духа был для Блока и путем к России. Вот что читаем мы в письме к Станиславскому от 9 декабря 1906 года: «Этой теме (теме родины) я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь. Все ярче сознаю, что это первейший вопрос, самый жизненный, самый реальный. К нему то я подхожу давно, с начала своей сознательной жизни, и знаю, что путь мой в основном устремлении, как стрела прямой... Несмотря на все мои уклонения, сомнения, покаяния — я иду».
Образ Родины, России «проявляется» в стихах Блока постепенно. Она будто открывает то один свой лик, то другой. Но одно чувство пронизывает все стихи поэта — это чувство безоглядной любви. «Как и жить и плакать без тебя», — восклицает он в стихотворении «Осенняя воля». Уже в названии выразилась существенная сторона блоковской России — воля, вольность. Отсюда и «необъятные дали», и «путь, открытый взорам». В другом стихотворении этого же года («Прискакала дикой степью...») он именует героиню — «дикой вольности сестра», оттеняя могучий порыв мятежности. Не случайно появляется здесь красный цвет, который в те годы символизирует мотив бунта, борьбы народа. С другой стороны, у Блока этот цвет неразделим со стихией неуправляемой страсти. «Рукавом в окно мне машет, красным криком зажжена» — эмоциональная насыщенность стихотворения усиливается сочетанием цвета и звука.
В годы первой русской революции в отношении Блока к России и народу есть еще много неясного. Он постоянно обращается к этой теме и одновременно считает, что она «больше» него. В стихотворении «Русь» (1906) Россия предстает перед читателем таинственной, колдовской землей:
Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна.
Русь сказочно прекрасна, но за этим обликом скрываются печальные картины реальной современности («утлое жилье», «вихрь в голых прутьях»). Главным в эти годы стало кровное родство со всем русским и жажда обрести обновление в столь тесной связи:
Так — я узнал в моей дремоте
Страны родимой нищету,
И в лоскутах ее лохмотий
Души скрываю наготу.
В России для Блока все — «жизнь или смерть, счастье или погибель». Наиболее полно эти чувства отразились в цикле «Родина» (1907-1916). Здесь не только раздумья поэта о судьбе страны, ее прошлом, настоящем и будущем. Не менее важен страстный монолог человека, для которого любовь к матери, жене:
О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чем ты горько плачешь?
«Осенний день». <...>
<...> ... Проглядывает один из ликов России Блока — из знаменитого стихотворения, в котором изображен емкий образ страны (1908):
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои.
Твои мне песни ветровые —
Как слезы первые любви.
«Россия» начинается реалистической картиной русской проселочной дороги. <...>
... Три стертых треплются шлеи.
И вязнут спицы расписные
В расхлябанные колеи.
А дальше — картина Родины, в ее красоте, силе, могуществе, и выражение любви к ней, веры в лучшее будущее («не пропадешь, не сгинешь ты»). Облик родины двоится:
А ты все та же — лес, да поле,
Да плат узорный до бровей.
Это страна, с лесами, полями, деревнями и проселками; и красавица-крестьянка «с мгновенным взором из-под платка».
В этом стихотворении вновь звучит мотив вольности, бунта. Красота России — «разбойная», «звенит тоской острожной глухая песня ямщика». И в этом качестве видит поэт позитивное начало, именно поэтому у него на родине «невозможное возможно, дорога долгая легка...»
Мотив неуспокоенности, движения, борьбы звучит и в цикле «На поле Куликовом» (1908):
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
Россия, устремленная вперед, сквозь битвы и испытания летящая в будущее, запечатлена в этом образе. Цикл «На поле Куликовом» — лучшее, что написал Блок о родине, о ее истории и современности, о подвиге служения своей стране. Герой цикла — это борец, воин времен Куликовской битвы или современной поэту действительности, стоящей у порога «высоких и мятежных дней». Интересно, что это состояние героя «накануне», размышления накануне битвы, процесс мужания, становления человеческой личности. Не сразу «под игом ущербной луны» приходит он к пониманию своего назначения:
Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем...
Родина, «светлая жена», ее история помогают герою обрести своё «я», определить свой путь:
Наш путь — степной, наш путь — в тоске безбрежной,
В твоей тоске, о, Русь!
Самое дорогое, неотделимое, «половина» для героя — родина («О Русь моя! Жена моя!» — восклицает он), и одновременно самое святое, чему поклоняется, служит:
Был в щите Твой лик нерукотворный
Светел навсегда.
Интересно, как меняются лики этого образа: сначала картина русской природы («Река раскинулась. Течет, грустит лениво...» и т.д.), потом Русь — Жена, наконец, родина святая. Святость чувства поэта к родине подчеркивается образами лебедей, всегда символизировавших верность, чистоту. В стихах Блока этот образ несет и иную смысловую нагрузку — смятения, тревоги. Трагизм подчеркивается и характерным для поэта образом неба:
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови! <...>
Вновь красный «мятежный» цвет появляется в этих строчках, не просто красный — кровавый. «Из сердца кровь струится» — так мог сказать только поэт, осознавший свою судьбу, свою жизнь, кровно связанную с судьбой и жизнью родины.
Блок не знал отдохновения от поисков («Покоя — нет»)... Не знал и самоуспокоения («Уюта — нет»). В напряженном поэтическом труде приходили прозрения, вырисовывалась перспектива будущего. В стихотворении «В огне и холоде тревог...» (1910- 1914) он сказал вещее;
Я верю: новый век взойдет
Средь всех несчастных поколений.
Недаром славит каждый род
Смертельно оскорбленный гений.
Пусть день далек — у нас все те ж
Заветы юношам и девам:
Презренье созревает гневом,
А зрелость гнева — есть мятеж. <...>