Цикл рассказов “Леля и Минька” был написан М.М. Зощенко в 1939–1940-х годах. В состав цикла входят следующие произведения: “Елка”, “Бабушкин подарок”, “Галоши и мороженое”, “Не надо врать”, “Через тридцать лет”, “Находка”, “Великие путешественники”, “Золотые слова”. Все рассказы объединены образами главных героев – маленького Миньки и его сестры Лели. Повествование в цикле ведется от лица рассказчика – взрослого человека, вспоминающего комические и поучительные эпизоды из своего детства. Между рассказчиком и автором есть сходство (вплоть до совпадения имени и указания на профессию писателя). Однако полного совпадения не происходит, поскольку речь рассказчика заметно отличается от авторской. Такая форма повествования получила название литературного сказа.
Литературный сказ был особенно актуален в русской советской литературе 20–30-х годов XX века. Вся культура этого времени отличалась тягой к языковым и стилистическим экспериментам. В области художественной прозы особый интерес вызывала проблема передачи “чужого голоса”. Эта проблема была рождена не только литературой, но и самой эпохой общественных преобразований, выдвинувшей на арену жизни новых, прежде “безголосых” героев. Писатели стремились дать им слово. Так, в рассказах Леонида Пантелеева повествование ведется от лица солдата-красноармейца или деревенской девочки (рассказы “Пакет”, “Ночка”), а сказы Павла Бажова написаны в речевой манере уральского рабочего.
Особой разновидностью литературного сказа было повествование в рассказах Михаила Зощенко. Уже в первой книге писателя “Рассказы Назара Ильича, г-на Синебрюхова” (1922) речь и мышление рассказчика не совпадают с авторскими, и такое несовпадение писатель использует в комических целях. Укрываясь под маской рассказчика (как правило обывателя или просто недалекого человека), писатель добивался комического эффекта саморазоблачения. При этом в рассказах Зощенко звучит не только насмешка над бездуховностью его персонажей, но и боль за человека, придавленного неустроенностью жизни. Неслучайно писателя сравнивали с великим сатириком Н.В. Гоголем. Однако советская критика усмотрела в рассказах Зощенко только издевку над простым человеком. Поводом для травли писателя послужил рассказ “Приключения обезьянки”, опубликованный в журнале “Мурзилка”. В 1946 году вышло Постановление ЦК партии о журналах “Звезда” и “Ленинград”, которое вычеркнуло Зощенко из круга советских писателей. Только после смерти Зощенко его произведения вернулись к читателю, многие из них стали классикой русской литературы (“Аристократка”, “Баня”, “История болезни” и многие другие).
Верность сказовой манере писатель сохранил и в рассказах для детей, которые публиковались в детских журналах с 1937 по 1945 год. Некоторые из рассказов печатались как отдельные произведения, другие составляли циклы. Наибольшей известностью пользуется цикл “Леля и Минька”. Приветствуя приход знаменитого писателя в литературу для детей, С.Я. Маршак писал об особенностях его манеры:
Зощенко не только не прячет в своих рассказах мораль. Он со всей откровенностью говорит о ней в тексте рассказа и даже иной раз в заголовке (“Не надо врать”). Но от этого рассказы не становятся дидактичными. Их спасает победительный, всегда неожиданный юмор и какая-то особенная, присущая автору серьезность.
Наибольший интерес и сложность в цикле “Леля и Минька” представляет изучение природы “неожиданного” зощенского юмора. В его основе – остроумная литературная пародия. Пародия как художественный прием предполагает ироническое подражание литературному образцу, передачу в преувеличенном виде его характерных черт, чем и достигается комический эффект. В качестве объекта пародии Зощенко выбрал назидательный рассказ. Этот жанр детской литературы имел широкое распространение в книгах для детей. На примерах из детской жизни писатели показывали последствия плохих или хороших поступков. В жертву дидактическим целям приносилось жизненное правдоподобие и художественное своеобразие. Их заменяли однотипные ситуации и клишированные (устойчивые) образы. Подобная консервативность делала назидательный рассказ удобным предметом для пародии.
Пародирование жанра с определенными художественными целями – сложная литературная игра, которая нечасто встречается в детских текстах. Цикл рассказов Зощенко “Леля и Минька” тематически и композиционно-стилистически пародирует жанр нравоучительного рассказа.
В качестве примера “нравоучительного” стиля может служить отрывок из рассказа детской писательницы первой половины XIX века А. Ишимовой (“Никогда не говорите неправду”, 1839):
Около пятидесяти лет прошло с тех пор, а у меня все еще навертываются слезы, когда я вспомню об этом печальном дне, в который я сказала неправду. О! берегитесь, мои малютки, говорить неправду. Вы не можете представить себе, какую тоску это наведет на вас.
Невероятная чувствительность, вызванная сознанием своего греха, явное преувеличение его последствий и откровенное назидание – характерные черты стиля нравоучительного рассказа. В некоторых эпизодах Зощенко буквально цитирует подобный стиль. Вот отрывок из рассказа “Не надо врать”:
И я, лежа в своей постели, услышав эти слова, горько заплакал. И дал себе слово говорить всегда правду. И я действительно так всегда и теперь поступаю. Ах, это иногда бывает очень трудно, но зато у меня на сердце весело и спокойно.
Это неслучайное сходство – Зощенко обращается к традиции нравоучительной литературы, и делает это явно с комическими целями.
Все рассказы в “Леле и Миньке” строятся по одной композиционной схеме: описание детского проступка – следующее за ним наказание – итоговая мораль в форме авторского обращения к детям. Такая же схема (преступление, наказание, мораль) лежит в основе всех нравоучительных произведений. Правда, писатель проявляет немалую изобретательность, описывая детские проступки: его герои портят новогоднюю елку, продают обувь гостей, роняют масло в чай, отправляются в кругосветное путешествие. Но, “поиграв” с фактом неожиданности, Зощенко возводит проступки своих героев к извечным детским порокам: вранью, непослушанию, зависти.
Из назидательной литературы берет Зощенко и традиционную пару героев: “маленький, славненький” Минька и “невоспитанная особа” Лелька. Столь же традиционен тип родителя-отца, который по законам назидательных рассказов наделен универсальными способностями: это воспитатель, судья и экзекутор. Показательный пример из рассказа “Елка”:
Но вдруг в комнату вошел наш папа. Он сказал:
– Такое воспитание губит моих детей. Я не хочу, чтобы они дрались, ссорились и выгоняли гостей. Им будет трудно жить на свете, и они умрут в одиночестве.
И папа подошел к елке и потушил все свечи. Потом сказал:
– Моментально ложитесь спать. Я завтра все игрушки отдам гостям.
Следование традициям назидательного рассказа сопровождается постоянными отступлениями от литературных клише в сторону нетрадиционного поведения и словесного воплощения назидательных уроков. Первое, что бросается в глаза, – типы добродетельного и порочного героев заменяются детскими характерами, отметающими традиционную типологию. Минька – “миленький”, но избалованный ребенок, который выгодно использует преимущества младшего в семье. Лелька, которую считают зачинщицей всех проделок, отличается прямодушием и искренностью, которых нет у ее брата. Во-вторых, рассказ о “детских преступлениях” писатель сопровождает предысторией, в которой очевидна психологическая мотивация совершенного детьми. Это меняет отношение читателя к героям, вызывает понимание и сочувствие. Так, Лелька сделала вид, что проглотила шарик (рассказ “Через тридцать лет”), потому что тосковала по проявлениям родительской любви. Кроме того, сами детские проступки Зощенко изображает со значительной долей юмора и понимания. Не злостный нрав, а детская наивность приводит часто к плачевным результатам. В рассказе “Галоши и мороженое” дети увлеченно играют в куплю-продажу и не замечают, где кончается игра и начинается настоящая торговля. Смешны и наивны дети, когда отправляются из родной деревни в кругосветное путешествие (рассказ “Великие путешественники”). И также простосердечны, когда во время торжественного обеда не умолкая болтают (рассказ “Золотые слова”). Юмор делает проступки детей извинительными.
Юмор же лишает взрослых непоколебимой серьезности. В рассказах Зощенко они не являются безусловным образцом для подражания, поскольку в их поведении много детского. Мама, бабушка, гости обнаруживают в своих поступках и словах детские “грехи”: обидчивость, глупое упрямство, непоследовательность. Так, например, в рассказе “Елка” трудно сказать, кто ведет себя более бестактно по отношению к гостям – мама или ее непослушные дети. Бабушка в рассказе “Бабушкин подарок” несправедлива по отношению к Лельке и тем самым провоцирует девочку на невоспитанные поступки. Отступление от принятого образца в поведении взрослых тоже вызывает улыбку, как и проделки детей.
Но больше всего комических отступлений от назидательной нормы в речи самого рассказчика. Она производит впечатление чудовищной смеси детской и взрослой речи. Вот характерный пример из рассказа “Галоши и мороженое”:
Она [мама] боялась, что мы простудимся и захвораем. И по этой причине она не давала нам на мороженое денег.
Просторечное “захвораем” поставлено рядом с канцелярским “по этой причине”. Такая стилистическая смесь вызывает у читателя смех. Поэтому даже “страшные” наказания и суровая “мораль”, изложенные таким стилем, перестают пугать. Их преувеличенная строгость заставляет сомневаться в реальности исполнения суровых приговоров. Так, гостям отдаются все подарки, продаются все игрушки, а мороженое нельзя есть целых два года. Моральные выводы, которыми заканчиваются рассказы, оказываются столь далеко идущими, что уводят читателя в область фантастики:
А которые ничего не дарят людям, а вместо этого преподносят им неприятные сюрпризы, – у тех бывает мрачно и противно на душе. Такие люди чахнут, сохнут и хворают нервной экземой. Память у них ослабевает, и ум затемняется. И они умирают раньше времени. А добрые, наоборот, живут крайне долго и отличаются хорошим здоровьем.
Сорокалетний рассказчик рассуждает как доверчивый ребенок, простодушно ссылаясь на папу-маму (“Галоши и мороженое”):
Даже теперь, дети, когда я стал совсем взрослый и даже немножко старый, даже и теперь иной раз, кушая мороженое, я ощущаю в горле какое-то сжатие и какую-то неловкость. И при этом всякий раз, по детской своей привычке, думаю: “Заслужил ли я это сладкое, не соврал ли и не надул ли кого-то?
Для речи рассказчика характерно не только смешение слов разных лексических уровней, но и использование “лишних” слов, что ведет к косноязычию. Знаменитая манера сказа Зощенко в его произведениях обычно свидетельствует о бескультурии рассказчика, а путаница в его словах и мыслях производит комическое впечатление. Но это же в детских рассказах выглядит как отражение детской психологии: рассказчик по-детски наивен и бросает на все окружающее естественный “взгляд растерянного ребенка”. И это вызывает не усмешку, а симпатию и доверие маленького читателя.
Пародируя формы назидательного рассказа, Зощенко в то же время не пытается скомпрометировать “прежнюю” мораль, противопоставив ей новую. Напротив, нравственные ценности из “старого” детства подаются как вечные и актуальные в любую эпоху: не надо врать, не надо огорчать людей и приносить им неприятности. Каждый рассказ – об одном из таких правил, и самое главное из них сформулировано в заключительном рассказе цикла “Золотые слова”:
Надо исполнять приказания и придерживаться правил, которые существуют. Но все это надо делать с умом.
Речь идет о необходимости мыслить и действовать самостоятельно. Подобное правило кажется очень смелым для детской литературы, которая отличается некоторой авторитарностью. Писатель противопоставляет ей независимость мышления – качество важное как для детей, так и для взрослых. При этом он ссылается на свой жизненный опыт:
В моей работе, например, я учился у старых великолепных мастеров. И у меня был большой соблазн писать по тем правилам, по которым они писали. Но я увидел, что жизнь и публика уже не те, что были при них. И поэтому я не стал подражать их правилам.
Зощенко был убежден, что с ребенком-читателем нельзя говорить догматическим языком нравоучительной литературы. Поэтому в его рассказах господствует комическая игра. Она создается не только смешными ситуациями, как часто бывает в литературе для детей, но и стилистическими средствами. Понимание такого юмора требует определенной читательской подготовки. По словам М.М. Зощенко, “маленький читатель – это умный и тонкий читатель, с большим чувством юмора...”. Для такого читателя и написаны рассказы про Лелю и Миньку.
Вопросы и задания
1. Кто рассказывает истории в цикле “Леля и Минька”? Что сближает рассказчика с автором, а что явно отличает от него?
2. Какие стилистические нарушения есть в следующих словах рассказчика: “А когда мне, дети, ударило пять лет, то я уже отлично понимал, что такое елка”? Приведите еще примеры комических несоответствий в речи рассказчика из рассказов “Елка”, “Бабушкин подарок”, “Галоши и мороженое”.
3. Что общего в композиции всех рассказов цикла? Покажите особенности композиции на конкретных произведениях.
4. Определите характеры главных героев цикла, Лели и Миньки. В каких эпизодах разница в поведении и характерах детей особенно заметна?
5. С какими способами изображения взрослых персонажей вы встретились? Всегда ли их слова и поступки можно назвать разумными? В качестве доказательств приведите конкретные примеры из рассказов.
6. В чем необычность нравоучений в рассказе Зощенко?
7. Почему весь цикл завершается рассказом “Золотые слова” и в чем смысл этих “золотых слов”?